Мост-великан

Жил-был великан по имени Ан. Ростом он был так высок, что мог спокойно перешагивать через широкие реки. Но реки перешагивать он не любил, а любил просто сидеть на берегу и смотреть, как где-то внизу плывут крошечные кораблики. Когда кораблики проплывали рядом с великаном, он частенько, для потехи, вытягивался во весь рост через реку, образуя как бы мост – ноги его оставались на одном берегу, а руки вставали на другом. Так он и стоял вытянувшись над рекой, а люди, проплывавшие на кораблях, задирали головы и говорили друг другу: «Хороший мост, что надо».
Великан на них не обижался. Он-то знал, что он никакой не мост, а вовсе даже великан. Когда корабль проплывал прямо под его животом, люди нередко слышали, как бурчит у него в желудке после сытного обеда, и с восхищением говорили: «Да, мост построен на славу. Эвон как гудит, когда по нему проходят машины!»
Надо сказать, что пока великан стоял, вытянувшись над рекой, по его спине действительно проезжало много машин, автобусов и велосипедов, но великан не обращал на это внимания – в конце концов, надо же людям как-то перебираться на другой берег. Скоро он заметил, что как только он делал из себя мост, машины шли по его спине сплошным потоком, и решил не вставать в полный рост, пока не наступит ночь, и поток не схлынет. Он не хотел, чтобы бедные люди утонули в реке, и терпеливо дожидался ночи. Только тогда он, наконец, оставлял свое согбенное положение, снова садился на своем любимом месте, наблюдал за тихим течением реки и вел с ней разговоры. Так и жил великан по соседству с большим городом и каждый день играл в мост.
Скоро люди привыкли видеть великана стоящим над широкой рекой и стали думать, что он был здесь всегда. Более того, они вообще перестали его замечать, и уже никто из них даже не заикался о том, что он вообще-то великан. Проходя по нему на другую сторону реки, они часто останавливались и, стукая его по крепкому лбу, говорили: «Из хорошего железа сделан». Глядя на пуговицы на его рубашке, они щелкали языком и восхищались: «Мощные заклепки, что ни говори». Когда у него урчало в желудке после сытного обеда, они говорили: «Да, хорошая у него пропускная способность». А когда великан, увидев проходившую мимо маленькую девочку, приветливо замахал ей платком, два милиционера стоявшие неподалеку, переглянувшись, сказали:
- Что-то погода портится.
- Да, флаг вон как трепещется на ветру.
Сначала великана эти замечания ничуть не трогали; он просто наслаждался своей игрой, а по ночам смотрел на реку и разговаривал с ней. Но потом он почему-то стал сомневаться и все чаще задумывался над тем, кто же он: великан или мост? «Он сделан из нержавеющей стали высшего качества», – горделиво говорили люди, а потом даже стали утверждать, будто это они сами его сделали. «Какой бред, – думал великан, – как это они могли меня сделать? Я же не кусок железа, я живой!» Но люди упрямо продолжали называть его «мостом тысячелетия», ездили по его широкой спине взад-вперед, и восхищенно нахваливали городские власти за то, что они сделали такую широкую проезжую часть.
Долго ли, коротко ли, но, слыша такие речи, великан стал забывать, кто он есть на самом деле, и постепенно свыкся с мыслью о том, что он просто мост. Теперь он уже почти не оставлял своего согбенного положения. Люди настолько привыкли к мосту, что стали ездить по его спине круглосуточно. Он уже не сидел ночами на берегу реки и не вел с ней своих таинственных разговоров. Да и сама река почему-то перестала с ним разговаривать. Он позабыл ее голос, и ему стало казаться, что это просто струя воды, текущая на север. Какое-то время он еще пытался говорить с самим собой, чтобы хоть как-то ободриться, ведь если ты с собой разговариваешь, значит ты живой. Но поскольку никто не заговаривал с ним, и все только топтались по нему ногами, он со временем забыл даже звук собственного голоса. Все, что осталось от прежнего великана, это гул в желудке, но и его он почему-то стал путать с гулом проезжавших по его спине автомобилей.
Вы спросите, почему же он не встал и не ушел от этих злых людей, если знал, что они говорят ложь? Неизвестно. Очевидно потому, что все вокруг говорили о нем одно и то же, и никто им не возражал. Ему стало казаться, что он прозрел, повзрослел, и глаза у него, наконец, открылись на настоящую реальность. «Такова реальность, а я – всего лишь мост; я сделан из стали и заклепок, на мне развешаны флаги, а потом я приду в негодность, и меня разберут на металлолом. Надо жить тем, что очевидно. Вот течет вода; кто сказал, что это река? Какие разговоры она может вести? И отчего мне это почудилось? Вот мои заклепки, кто сказал, что это пуговицы? Вот проезжая часть, кто сказал, что это спина? Вот моя нижняя часть, кто сказал, что это желудок, и что он может урчать? Нет, все очевидно, это всего лишь гул проходящего транспорта. Вот люди, они приходят и уходят, и от них не остается ни следа. Кто сказал, что они имеют хоть какую-то ценность? Вот, я о чем-то думаю; но кто сказал, что это мысли? Может быть, это просто вибрация у меня в голове от грохочущих самосвалов?
Наконец, великан окончательно поверил в то, что он – мост. Даже когда по ночам выдавались свободные от работы минутки, и он вытягивался в полный рост, чтобы размяться и поесть, ему и в голову не приходило, что мосты этого делать не могут. «Ну и что, что я встал и вытянулся, – рассуждал он, – в Санкт-Петербурге, говорят, тоже есть мосты, которые встают и даже распадаются на две половинки. Ужас какой. Хорошо еще, что я пока не распадаюсь». Потом он снова вытягивался над рекой, глаза его покрывались плотной пеленой, и он уже ни о чем не думал, кроме того, как бы побыстрее прожить еще один день, и, улучив пару часов ночью, забыться во сне.
Со временем великан заметил, что им в городе очень гордятся, что его считают городской достопримечательностью и часто водят на него делегации. Это стало его отрадой, смыслом, наполнявшим его жизнь. «Да, я очень важный объект городского хозяйства. На меня потрачено очень много денег, и я сделан из первоклассных материалов с использованием новейших технологий. Не то, что эти корявые домишки, ютящиеся у меня под ногами. Вот то ли дело я, – говаривал он себе, – и с удовольствием рассматривал то, как в воде отражаются его блестящие пуговицы, которые он теперь называл заклепками. Но когда делегации уходили, и некому было его хвалить, он снова впадал в полузабытье, мечтая лишь о том, как бы дотянуть до конца рабочего дня.
Так прошло много лет. Великан напрочь забыл свое имя. Теперь он называл себя не иначе как «мостом тысячелетия», гордился своими крепкими опорами, которые раньше были руками и ногами, а самое главное – совершенно избавился от урчания в желудке. Теперь это стало называться просто гулом транспорта. Но вот однажды, глядя на свое отражение в протекавшей под ним реке, он заметил, что вместо пуговиц у него действительно появились заклепки, и что их даже стало больше, чем раньше было пуговиц. Мост вздрогнул от неожиданности и по всей его длине пробежала легкая дрожь, которую синоптики впоследствии отнесли на счет землетрясения на горном Алтае.
«Что это со мной?» - в ужасе проговорил он и вздрогнул еще раз, так непривычно ему было слышать собственный голос.
Он увидел, что вместо ног и рук у него бетонные опоры, уходящие глубоко в землю, а вместо тела – длинная железная дуга, усеянная заклепками. В испуге великан хотел было помахать рукой кому-нибудь из прохожих, но услышал в ответ только звук хлопающих на ветру флагов. Сердце его сжалось от страха и отвращения к самому себе, и он решил встать и уйти с этого места, но не смог. Тело его приросло к бетонным опорам и стало куском штампованного железа, твердого, холодного и недвижного, как лед.
С неба хлынул дождь. Мост уже не понимал, что происходит – то ли с него стекали крупные капли летнего ливня, то ли из глаз его лились слезы. Да и как мог он сказать, что происходит на самом деле, если он не знал, где правда, а где ложь? Через десять минут дождь кончился, и река снова засверкала яркими солнечными бликами. Но мост ничего не видел, глаза его застилали не то капли стекавшего дождя, не то слезы, а возможно, и то, и другое.
- Папа, папа, – раздался откуда-то снизу голос маленькой девочки, – смотри, великан!
На мосту снова случилось легкое землетрясение.
- Где? – спросил папа и посмотрел вокруг, пытаясь понять, о чем говорит его дочь.
- Да вот же он, – сказал та, – и указала рукой на мост, под которым они проходили. – Слышишь, как урчит у него в животе? Это он наверное только что поел, – весело предположила девочка, и задрав голову, крикнула: «Ээээй!»
- Эээй, – подхватила ее крик звонкое эхо.
- Слышишь, папа, он мне отвечает! – взвизгнула от восторга девочка и аж подпрыгнула на месте.
Папа с улыбкой посмотрел на мост и сказал:
- Да, ты права, это действительно великан, и смотри, какие у него чудесные пуговицы на рубашке. (Стоявшие рядом два милиционера, услышав этот диалог, недоуменно посмотрели на папу и дочку, и поспешили отойти в сторону с самым серьезным видом).
- Эээй, – подняв голову, крикнул папа, и снова в ответ послышалось гулкое эхо – Ээээй.
Мост в изумлении посмотрел на собственные ноги и руки, превратившиеся в бетонные опоры, потом на блестящие заклепки, прислушался к гулу транспорта, и подумал было, что над ним смеются. «Издеваются, – подумал он с горечью, – они как-то узнали мои глупые мечты, узнали, что я хотел бы быть великаном, и решили посмеяться надо мной».
- Папа, смотри, какие у него крепкие ноги и руки, прямо, как железные, – снова заговорила девочка.
- А какая крепкая и широкая спина! – восхищенно воскликнул папа, смерив взглядом ширину дорожного полотна.
В порыве негодования мост загудел всем своим железным телом. Но потом, взгляд его случайно скользнул по поверхности вод, протекавших под его брюхом, и вдруг он увидел то, что вселило в его сердце такую невероятную радость, что он вначале даже испугался. В отражении он увидел не мост, а великана, и снова узнал самого себя, узнал свое лицо, свои пуговицы, свою руки и ноги. Он узнал, каким он был раньше, и каким всегда хотел быть. Это был он, и какая же это была радость, узнать самого себя!
– Давай с ним поговорим, – предложил папа, и дочка крикнула:
- Здравствуй, как тебя зовут, великан!
- Ааааанннн, – ответило эхо.
- Папа, его зовут Ан.
- А тебе лет уже много? – снова крикнула девочка.
- Оооггго, – донеслось до них гулкое эхо.
- Ура!!! Он с нами разговаривает.
Благодарный взгляд великана перешел на девочку и ее папу, которые тихо продолжали свой путь, продолжая комментировать все, что попадалось им на пути, от грязных бутылок, до недавно зацветшей яблони. Из глаз великана снова брызнули слезы.

Эпилог

Следующей ночью двум милиционерам, которые обычно патрулировали городскую набережную, пришлось испытать немало странных чувств. Ночь была туманная, и всю реку устилала дымка молочного цвета. Милиционеры долго прохаживались взад-вперед по набережной, но когда они делали уже пятый обход, им вдруг обоим почудилась странная вещь. Они были обращены лицом к мосту, и когда они находились от него уже метрах в ста, им показалось, что моста нет. Вместо этого они разглядели сквозь плотную пелену тумана силуэт какого-то исполинского существа, сидящего на берегу реки. В тумане трудно было что-то разобрать, да и луна в этот момент как на зло скрылась за тучами. Но как только тучи разошлись, они снова увидели мост на прежнем месте. Не буду рассказывать, что почувствовали эти два стража порядка, но от порядка в их голове не осталось и следа. Оба решили тут же пойти домой и отоспаться, а на утро вернуться к своим обязанностям. Так они и сделали. На утро мост был на месте. Обрадованные милиционеры подошли к нему вплотную, и с радостным, успокоенным видом похлопали по бетонным опорам.
- И чего только ночью не померещится, – сказал один.
- Да уж, – поморщился другой, – особенно после вчерашнего.
- Надо с этим завязывать, – подтвердил первый и с облегчением в голосе сказал: «Некоторым черти мерещатся, а нам, слава Богу, только великан».
- Аааннн, – отозвалось гулкое эхо. Милиционеры побледнели и застыли как громом пораженные.
- УУУууууу – зашумело, загудело что-то, и на какое-то мгновение им показалось, что это у кого-то урчит в желудке. Они, конечно, ничего не заметили, но в этот самый момент по всей длине моста пробежала легкая трещина, очертания которой очень напоминали улыбку.
На следующее утро в городских газетах появилась статья с сенсационным названием: «Мост тысячелетия дал первую трещину!»

Мост-великанПроза

Мост-великан
Проза